В Воскресенье 3-го августа о. Михаил объявил на Литургии, что Владыка Антоний находится в критическом состоянии и за него будут дважды в день совершаться молебны. У меня и в этот, и на следующий день было на службах ощущение особой близости со всеми молящимися. В понедельник, день Св. Равноапостольной Марии Магдалины, как только начался вечерний молебен, пришла весть о кончине Владыки. Вместо молебна была отслужена первая из панихид, служившихся утром и вечером до погребения тела 13 августа. Во время этой панихиды, да и во все время до похорон Владыки многие испытывали чувство просветленности и полноты жизни. Но казалось, что она замедлила свой ход, и переживалось это не только внутренне, но и физически из-за продолжающейся летней жары. Неизвестно мне было, что должно произойти, но ожидание чего-то было исполнено тишины и торжественности.

Тело Владыки перенесли в Собор за три дня до похорон. Мне казалось, что это он сам вернулся домой: ведь здесь он служил около пятидесяти лет, предстоя Христу в молчании и горении духа; здесь проповедовал и проводил беседы. Сюда приходили к нему тысячи людей. Каждый нажимал кнопку звонка на синей боковой двери, и Владыка выходил к нему. Собор был для Владыки местом, полным глубокого мира и радости, несмотря на то, что долгие годы люди изливали здесь ему свои горести, душевную боль и сомнения. Сюда же и вернулся наш Владыка...

Когда гроб приблизился к храму, его встретил звон похоронного колокола, как бы давая исход нашей скорби своим торжественно-размеренным звучанием. Впереди шел Владыка Василий. В Соборе духовные чада Митрополита Антония, -священники и миряне, - окружили гроб перед аналоем. На всех нас сошло молчание; «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный», - просила я, - буди с нами... После кратких молитв мы все подошли ко гробу, как бы приветствуя нашего пастыря в его родном доме. Многие из нас, до этого момента, долго его не видели. Владыка лежал, - тихий и безмолвный. (Меня поразило, как мал он был ростом). Вокруг царило чувство глубокого покоя.

Еще до прибытия тела Владыки, во время многих панихид, чувство жизни и просветленности постепенно усиливалось, подготавливая нас к встрече с ним. И теперь мне казалось, что перед нами лежит не он, а икона того незримого мира, который он так ясно видит теперь. И у меня тоже была возможность «увидеть», убедиться, что ныне Владыка со Христом, со святыми, что он достиг своей Субботы, и это смягчало мою боль. В душе звучали слова, совсем недавно услышанные мною из его уст: «Я знаю одно, - что после моей смерти я не разлучусь ни с вами, ни с епархией». Он произнес это, как бы говоря с самим собою, будто повторяя всем известный факт, а не свою личную веру выражая. И, глядя на него теперь, я недоумевала: разве возможно, чтобы он или любой из нас умер? Ибо Владыка был так полон жизни, жизни Христовой, что умереть не мог. И мы тоже не умрем. Это казалось таким очевидным!..

После того, как все приложились к телу Владыки, случилось нечто замечательное и неожиданное. Люди безмолвным кольцом окружили гроб и долго стояли возле него. Не было произнесено ни слова. Все вокруг было полно благоговейным, любовным молчанием: будто мир и покой Владыки изливались на нас, а от нас вновь возвращались к нему. Нечто похожее случилось и накануне похорон, уже после наступления темноты, около десяти вечера. Никто не хотел уходить домой. Даже дети сбежались, чтобы побыть с Владыкой. Всем хотелось остаться с ним немного подольше, - в бдении и душевном покое. Ощущение того, что все мы причастны неизреченной, незримой красоте, было сильнее печали.

В день погребения жара достигла апогея, и, чтобы несколько ее умерить, в храме поставили вентиляторы. Литургия началась в 8.30, а после нее, в 11 часов, было отпевание. Знавшие и любящие Владыку люди съехались со всего мира. Служило столько священников, что все они не могли поместиться в алтаре, и некоторые из них молились вместе с народом. Единственный раз в своей жизни Владыка Антоний был среди нас благословляем епископом своей епархии. Однако, лежа в гробу в центре храма, он как бы сам и совершал службу. Он одновременно и был благословляем, и невидимо благословлял нас.

Почти через пять часов непрерывной молитвы заупокойная служба подошла к концу. Митрополит Минский, Филарет, Архиепископ Фиатирский Григорий, Владыка Василий и Архиепископ Кентерберийский с глубоким чувством рассказали в своем надгробном слове о том, как Владыка Антоний повлиял и на их жизненный путь, и на современное христианство в целом. По окончании их речей, все подходили ко гробу по одному, чтобы попрощаться с нашим пастырем, а хор пел ему «Вечная память».

После того, как последний из пришедших проститься с Владыкой поцеловал его руку, мы встали с зажженными свечами вокруг гроба - в последний раз. Была полная и глубокая тишина - тишина, которую он так любил в жизни. Затем о. Иоанн прочел отрывок из Евангелия, Евангелия воскресения: Мария Магдалина у гроба и слова Христа : «любишь ли меня? Паси овец Моих».

Затем шестеро из его священников подняли гроб и осторожно понесли его на своих плечах. Каждого из них Владыка взрастил и поддерживал, молился за них - сейчас была их очередь. Последнее благословение было преподано во дворе, когда гроб водружали в блестящий черный катафалк. Шестеро священников стояли по обе стороны автомобиля, словно солдаты на параде. Яркий солнечный свет пронизывал их фигуры, окна автомобиля, стоящий внутри него гроб, и в отражениях казалось, что священники находились не только снаружи, но и внутри катафалка, рядом с гробом. Не было больше границы между ними.

Затем мы отправились на Old Brompton, очень красивое кладбище, и ожидали прибытие катафалка. Мы стояли возле приготовленной могилы в старой части кладбища, рядом с похороненными здесь же мамой и бабушкой Владыки Антония. Было довольно много людей, внимание всех было приковано к длинной аллее, идущей от центральных ворот. Вдалеке показался катафалк и затем остановился, его фары при дневном свете горели огнем. Шестеро других священников подняли гроб на свои плечи. Когда они начали медленно двигаться по направлению к нам, мне казалось, что Владыка сам радостно шел впереди них. Пение хора сопровождало всю процессию, вплоть до момента опускания гроба в могилу. Потом в тишине, один за одним, все подходили, прощались и бросали горсть земли в могилу. Нарушив тишину, вдруг несколько голосов начали петь Пасхальные песнопения, люди постепенно стали подхватывать, и затем мы уже все пели «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав».

Когда последним человеком была брошена горсть земли на прощание, нахлынула глубочайшая тишина, наполненная глубоко почтения, благоговения и трепета. Могилу засыпали землей. Над могилой водрузили крест, и мы все пели «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко».

Уже смеркалось, когда люди наконец стали расходиться и направились в церковь на поминки, унося с собой удивительное чувство радости, дарованное нам, несмотря на утрату дорогого нашим сердцам Владыки.

Freke De Graaf